Вокруг острова

Фильм «Остров» стал, пожалуй, первым в послесоветской истории художественным фильмом отечественного производства, который заставил общество отреагировать и обозначить свое отношение к теме религии, спасения, прощения. И реакция была очень разной: были и восторженные отзывы, было и откровенное неприятие.

Однако между этими крайними оценками поместился целый спектр аналитического и вдумчивого отношения к материалу фильма. Был и въедливый подсчет фактических промахов сценариста (человека верующего, но далекого от монастырской жизни). Если рассматривать фильм с позиции несоответствия реалиям жизни православного монастыря и советского быта, то фактических неточностей наберется достаточно много.

В 1976 г. в СССР не было действующего монастыря или скита на территории Русского Севера. На тот момент было всего три действующих мужских монастыря: Свято-Троицкая Сергиева лавра, Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь и Свято-Успенская Почаевская лавра.

Команда угольной баржи почему-то составляет всего два человека, сама же затонувшая баржа прибивается к монастырскому берегу, и каменным углём с нее монастырь отапливается 34 года, а запасы его не иссякают. Сам процесс отопления монастыря происходит загадочно: хотя отец Анатолий истово подкидывает уголь в топку «котельной», но она, находясь на отшибе, ни единой трубой не связана с остальными монастырскими зданиями.

"Чай с мирянами пьёт. С сахаром", – ябедничает Иов игумену. Почему-то "с сахаром" он произносит страшным шёпотом, как будто это преступление. В 70-е годы ХХ века чай с сахаром можно было пить и в Великий пост. А вот в веке XIX это было бы нарушением поста. Ответ на эту загадку кроется в технологии изготовления сахара. В XIX веке сладкую патоку для осветления перегоняли через крепкий настой говяжьих костей. Поэтому он считался непостным. А вот в ХХ веке технология изменилась, и сахар стал абсолютно постным продуктом. Поэтому никакого нарушения устава о. Анатолий не допускает, когда пьет чай с сахаром.

На протяжении всего фильма монахи ходят в скуфейках и подрясниках, и даже на клиросе о. Иов стоит без мантии. По монастырскому уставу так не положено, а если случается, то игумен должен навести порядок. Такова символика монашеской одежды. По уставу мантию и клобук можно снимать только во время рабочих послушаний.

Список фактических ошибок можно продолжать и дальше, но все-таки он задумывался не как иллюстрация монастырской жизни. Скорее это фильм-притча о душе и ее пути к Богу, а подобный жанр позволяет некую вольность в обращении с второстепенными фактами.

Однако на стыке этого жанра и православного вероучения тоже возникают трещины и провалы. Ниже приведены цитаты из обсуждения фильма на церковных форумах (kuraev.ru и pravmir.ru ), которые свидетельствуют о возможности неоднозначного прочтения идеи кинопроизведения. Это, безусловно, свидетельствует о хорошем художественном уровне фильма, но недопустимо для притчи.

«Главная сюжетная линия посвящена покаянию. Однако создается такое ощущение, что отец Анатолий на самом деле не хочет прощения от Бога, и молитва для него – еще один способ разбередить душевную рану, точно так же, как и работа в котельной, ведь уголь он берет с той самой баржи, на которой когда-то совершил преступление. Каждый раз, когда он бросает уголь в топку, он вспоминает о той ночи и снова бередит душу. Такое погружение в собственный грех есть что-то очень горделивое и совершенно нехристианское».

«В фильме не показана радость прощения. Да, грех предательства и убийства делает героя Мамонова глубоко несчастным. Он молится словами 50-го псалма: "Возврати мне радость спасения Твоего и Духом владычественным утверди меня", но сам этой радости не обретает. Не утихает мука в сердце старца Анатолия. Он обрел и прозорливость, и дар исцеления, и даже получил власть изгонять нечистую силу, но мира нет в его душе. Он ложится в гроб со словами, что "грехи давят душу". Тогда в чем смысл христианства, если тяжесть греха остается?»

На пресс-конференции, проведенной после премьеры фильма, режиссеру был задан вопрос: «Как вы можете объяснить, что прозорливец отец Анатолий не знает одного важного обстоятельства, которое касается его собственной жизни, а именно что Тихон остался жив?»

Лунгин пояснил свое видение образа старца Анатолия так:

«Это его испытание, мучение. Его ад — бесконечное чувство своей вины, которую он проживает так остро, что не замечает, как получает определенные дары. Его прозорливость — это реакция на боль человека. Знал ли он, что муж вдовы жив? Когда он ее увидел — узнал. Для меня абсолютно очевидно, что он говорит правду. Потому что он всегда говорит, включаясь в живых людей и их боль. Непосредственная реакция на боль — это и есть его дар».

Поводов для критики "Острова" при желании можно найти множество, но главным остается тот факт, что фильм зовет к размышлению и пробуждает в душе самые лучшие, подчас спрятанные глубоко чувства. Зрители выходят из кинозала, как с исповеди. Им показали путь. Путь к Жизни. Каждый пойдет своей дорогой, но на сердце будет легко…

Пасха. ру