«Радость моя!» — так обращался батюшка Серафим ко всем пришедшим к нему за помощью, за советом или за добрым словом. Ив любое время года неизменно добавлял: «Христос Воскресе!» Одних этих слов, произносимых с нездешней, неземной радостью и добротой, часто бывало достаточно, чтобы растрогать даже самое каменное сердце…

Как-то раз мать взяла с собой семилетнего Прохора на стройку храма в Курске. Как и всем детям, мальчику было любопытно всё: он бегал по стройке, забрался и на недостроенную колокольню. Там малыш за что-то запнулся и упал вниз, на землю. Прибежавшие в ужасе мать и строители обнаружили Прохора, плачущим от испуга, однако целым и невредимым. Этот случай принято считать первым чудом в жизни будущего святого Серафима. Сергиево-Казанский кафедральный собор и по сей день стоит в центре Курска. Один из его приделов освящён в честь Серафима Саровского. А на том месте, куда упал мальчик, — памятник с иконой преподобного Серафима и неугасающей лампадой.

Преподобный Серафим в масштабах истории жил совсем недавно. Поэтому о жизни великого христианского подвижника известно практически всё. Он родился 19 июля 1754 года в городе Курске в семье Исидора и Агафьи Мошниных. Мальчика назвали Прохор. То есть полное имя святого Серафима в миру — Прохор Исидорович Мошнин. Отец Прохора занимался тем, что сейчас называется бизнесом — брал подряды на постройку зданий. Последним подрядом Исидора Мошнина стало строительство собора в Курске, освящённого позже в честь Казанской иконы Божией Матери, а также святого Сергия Радонежского. Однако завершить его он не успел — скоропостижно умер. Агафья Мошнина взвалила на себя не только семью, но и дело мужа — собор достраивался уже под её руководством.

Судя по всему, юный Прохор никогда не задавался вопросом выбора жизненного пути. Каким-то образом он чуть ли не в детстве понял, что принадлежит Богу и будет служить только Ему. При этом учился Прохор очень хорошо: отличная память и природный ум позволяли ему схватывать всё, что называется, на лету. Мама юноши, Агафья, нисколько не препятствовала решению сына вступить на иноческий путь, наоборот — благословила его распятием, которое святой Серафим потом всю жизнь носил на груди.

Первым паломничеством Прохора стало посещение Киево-Печерской Лавры. Там он получил благословение от старца Досифея идти в городок Саров и спасать свою душу в Свято-Успенской пустыни*. Тогда Саров относился к Тамбовской губернии, теперь — к Нижегородской области. От Нижнего Новгорода до Сарова чуть больше 180 километров. Вернувшись ненадолго домой, Прохор тепло попрощался с мамой, родными, друзьями и навсегда ушёл из мира.

Будущий преподобный Серафим пришёл в Саров 20 ноября 1778 года. Его с радостью встретил настоятель, отец Пахомий, и назначил юноше в наставники старца Иосифа. Прохор восемь лет жил в Саровской обители послушником. За это время он перепробовал все монастырские дела — работал в пекарне и столярной мастерской, был келейником у старца Иосифа и пономарём в храме. Монахи отмечали, что Прохор нёс все послушания не потому, что «так положено», а искренне, и даже с радостью. Как позже объяснял батюшка Серафим, таким образом он избавлял себя от скуки — «опаснейшего искушения для новоначальных иноков, которое врачуется молитвой, воздержанием от празднословия, посильным рукоделием, чтением Слова Божия и терпением, потому что рождается оно от малодушия, беспечности и празднословия». Смысл жизни в монастыре заключается не только и не столько в работе, сколько в постоянной искренней молитве. Поэтому, исполняя все послушания и участвуя в общих молитвах, Прохор в свободное время уходил в лес — а леса в тех краях дремучие — и молился там в полном одиночестве и покое.

В этот период с послушником Прохором произошло ещё одно чудо. Он тяжело заболел. Монахи ухаживали за ним и лечили, но болезнь не отступала. И вот в один из дней Прохор увидел в своей келье святую Деву Марию в сопровождении апостолов Петра и Иоанна. Келья в этот момент вся заполнилась каким-то неземным светом. «Сей — от рода нашего», — сказала Дева Мария Иоанну, указывая на Прохора. Он выздоровел буквально через несколько дней. Говоря о великих святых, всегда есть соблазн свести их жизнеописание к перечислению творимых ими чудес. Но святость их заключалась не в являемых чудесах, а в самой их жизни. Святому Серафиму неоднократно являлись не только Дева Мария и святые апостолы, но и Сам Иисус Христос. Он видел Их и беседовал с Ними, прося о защите всей нашей Церкви и всех русских людей. И с Божьей помощью он совершил много чудес. Но это — следствие, а не причина его святости.

Своё, если так можно выразиться, право на это святой Серафим доказал даже не своими поступками, а самим своим отношением к жизни. Он, как немногие из людей, познал, что означают слова апостола Иоанна: «Бог есть любовь». Он любил искренне, а не на показ все творения Божьи, главное из которых — человек. Вот почему таких людей называют преподобными: они в состоянии любить людей так, как мог любить только Сам Иисус Христос…

Через восемь лет своего послушничества Прохор принял иноческий постриг, взяв имя Серафим. Это имя ему более чем подошло: Серафим — это ангел, особо приближённый к Богу. Имя Серафим переводится с еврейского как «пламенный»: Серафимы пламенеют любовью к Богу, как пламенел ею и батюшка Серафим. У Серафима не было никакого желания делать карьеру, даже в Церкви. Верхом его мечтаний было удаление от людей и прямой сокровенный разговор с Богом. Но он понимал, что нужен Церкви и людям — не только тем, что жили тогда, но и потомкам. Серафим, вне всякого сомнения, обрёл бы спасение своей души, живя отшельником в непроходимых лесах. Но он чувствовал себя обязанным показать путь к спасению всем нам. И до конца жизни пытался найти баланс между этими двумя — во многом противоречивыми — задачами...

Через год после иноческого пострига Серафим был посвящён в сан иеродиакона. Он ежедневно служил в храме, непрестанно совершал молитвы до и после службы. А ночью уходил в лес и молился в своей келье, которую правильнее было бы назвать шалашом. В 1793 году, в возрасте 39 лет, Серафим был рукоположен в сан иеромонаха. Всё больше времени он проводил в уединении, в лесу, в нескольких километрах от монастыря. В обитель приходил только по субботам, перед всенощной, и возвращался в свою келью после литургии. Чтобы никого не беспокоить проблемой своего пропитания, отец Серафим разбил возле кельи небольшой огород, поставил несколько ульев с пчёлами, а летом собирал в лесу грибы и ягоды. Но главным в его жизни, конечно, была молитва. Святой Серафим иногда так глубоко погружался в свой разговор с Богом, что не замечал вокруг никого и ничего. Доброту отца Серафима чувствовали даже дикие звери. Привлечённый запахом мёда из ульев, к его келье стал наведываться медведь. Батюшка нашёл способ общаться и с ним: редкие монахи, посещавшие его келью, были удивлены, видя, как старец кормит медведя с руки и гладит его, как кошку. Эта «дружба» святого Серафима с диким зверем отражена и в иконах.

Как бы ни хотелось святому Серафиму быть в уединении, но молва о нём разнеслась по всей России. В келью к нему стали приезжать люди — от окрестных крестьян до императора Александра Первого. И не только хорошие люди. Рассудив, что многие знатные особы посещают старца, — а значит, приносят ему дорогие подарки, — на отца Серафима напали трое разбойников — самые обычные люди, как потом выяснилось, из местных крестьян. В этот момент Серафим колол дрова. В его руках был топор, а сам он был физически крепким человеком, то есть мог бы дать отпор. Но не захотел… Опустив топор на землю, он сказал: «Делайте, что вам надобно». Бандиты сильно избили старца, а потом перевернули всё вверх дном в келье, однако не нашли ничего, кроме икон и нескольких картофелин. По той простой причине, что в келье никогда ничего ценного и не было. Разбойники ушли, а батюшка Серафим с большим трудом добрался до монастыря. Там он провёл несколько месяцев, вылечился, но на всю жизнь остался сгорбленным и ходил, опираясь на посох. Своих обидчиков, которых поймали, он простил и просил не наказывать. Придя в себя, преподобный вновь удалился в свою лесную келью. Теперь, помимо всего прочего, он взял на себя подвиг молчальничества — то есть не разговаривал ни с кем, кроме Бога. В безмолвии старец провёл около трёх лет. Он непрестанно молился и перестал посещать монастырь, даже изредка. Старец говорил потом одному из монахов: «...радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя». И никто не сомневался, что сам преподобный «дух мирен» обрёл — настолько, насколько это вообще возможно…

Однако годы, что называется, берут своё. Преподобному стало трудно жить одному. Ходить в монастырь и обратно он тоже уже не мог. Поэтому после 15 лет пребывания в пустыни, весной 1810 года, отец Серафим вернулся в монастырь. К подвигу молчальничества он прибавил ещё и затвор: никуда не выходил из своей кельи и никого у себя не принимал. Несмотря на это, слава о батюшке Серафиме, который может и наставить, и утешить, и исцелить, ещё больше разнеслась по России. Понимая, что он нужен многим, старец прервал свой затвор и молчание, стал принимать у себя людей. Тысячи православных душ исцелил батюшка Серафим, огромному числу людей дал и физическое выздоровление. И каждого, кто к нему приходил, он приветствовал своим неизменным «Радость моя»…

Когда была возможность, он посещал и свою пустынную келью. Идя обратно в монастырь, старец всегда нёс за плечами котомку с камнями. На вопрос, зачем он это делает, святой смиренно отвечал: «Томлю томящего меня», то есть дьявола. 1 января 1833 года преподобный Серафим в последний раз пришёл в Зосимо-Савватиевскую церковь своего родного Свято-Успенского монастыря к литургии и причастился Святых Тайн. После этого он благословил братию и простился со всеми, сказав: «Спасайтесь, не унывайте, бодрствуйте, днесь нам венцы готовятся». 2 января келейник преподобного, отец Павел, в шестом часу утра шёл мимо кельи старца и почувствовал запах гари. В келье отца Серафима всегда горели свечи, он говорил: «Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром». Когда двери открыли, оказалось, что книги и другие вещи тлели, а сам преподобный стоял на коленях перед иконой Божией Матери в молитвенном положении, но уже бездыханный. Его чистая душа отошла к Господу во время молитвы. Мощи святого покоятся в Троицком соборе Дивеевского монастыря.

Лицо, вернее — лик батюшки Серафима, который мы видим на иконах, воспроизведено почти документально. Фотографии в то время, понятно, не существовало, но зато ещё при жизни святого художник Серебряков (ставший потом иноком Саровской обители) написал точный портрет Серафима Саровского, который впоследствии воспроизвели на иконах. В последние свои годы святой Серафим особенно заботился о любимом детище — Дивеевской женской обители. (Село Дивеево — рядом с Саровом). Он любил сестёр монастыря как своих дочерей, каждую знал по имени и для каждой находил такие слова, которые помогали монахиням идти по нелёгкому иноческому пути. Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь существует и теперь. Он почитается как четвёртый — после Грузии, горы Афон и Киево-Печерской Лавры — земной удел Пресвятой Богородицы.

Тропарь

От юности Христа возлюбил еси, преподобне, и Тому Единому поработати пламенне вожделел еси, в пустыннем житии твоем непрестанною молит­вою и трудом подвизался еси, умилен­ным сердцем любовь Христову стяжав, Небесным Серафимом в песнословии споборниче, в любви притекающим к тебе Христу подражателю, темже избранник возлюблен Божия Матере явился еси, сего ради вопием ти: спасай нас молитвами твоими, радосте наша, теплый пред Богом заступниче, Серафиме блаженне.

Пасха.ру